Как стать поваром на фестивале «Устуу-Хурээ»
«Устуу-Хурээ» - название Верхне-Чаданского буддийского храма. Знали о нем (по прошествии семидесяти лет после разрушения) только чаданцы. В его окрестностях при Тувинской АССР пасли скот, рубили лес, я даже нашла ученицу изостудии одной из школ Чадана, которая приходила сюда вместе с учителем на пленэр. Отполированные прикосновением сотен рук выступы стен... Не так уж и много лет прошло. В 1905-ом торжественно открыли. Спустя двадцать пять лет разогнали и расстреляли обитателей, а еще через семьдесят «Устуу-Хурээ» снова в центре внимания. Как и тогда, в основном у ФСБ. Тогда китайским шпионом признали Буяна – Бадыргы, приемного княжеского сына, правителя Тувы и первого председателя нового правительства, не дав ему дожить и до сорока лет. Теперь волнуют гости: кто, зачем, откуда? Почему-то не легально, вызвав организатора, а исподтишка, требованием докладных. Мания неизлечима?
В 1999 году меня звали в первый раз поехать в Чадан: там будет какой то фестиваль. Я не поехала: совсем не манил деревенский клуб под названием "дворец" и выступления артистов, чьи возможности и репертуар я знала наизусть. Сумасшедшая студентка журфака МГУ, опьяненная возвращением в Туву, умчалась туда, внаглую вызвонив очень известного состоятельного музыканта и не собиравшегося туда, наговорив ему (искренне) всяких журналистских любезностей. Вернулась она с еще более сияющими глазами и прерывистыми разговорами о том, как было здорово, как капало всю ночь в юрте на спящий «Октай», как чаданцы выходили на околицу, обалдевшие от неслыханного шума: верхом на КАМАЗе к ним ехал настоящий оркестр, а сзади нескончаемой вереницей шли артисты в ритуальных масках Цама – буддийской мистерии.
Попыталась представить, как играл «Хуун-Хуур-Ту» на сцене без всякой акустики. В ухо неслось: «Нет, ты представляешь, какой фон сделал Юра Ахпашев? На сцене была машина, ее покрасили. То есть, нашли за Чаданом ржавую копейку и выставили; а еще была коновязь с черепом лошади, а еще, а еще….» Мне при этом мерещились какие-то обрывки из «АССЫ», «Черной розы - эмблемы печали…» Я не могла вообразить карнавал безумнее, чем в фильмах Соловьева. Постой, как это - плясать до пяти утра? (В следующий раз увидела собственными глазами лихо отплясывающих детей, подростков, бабуль, тетушек с младенцами на руках, сосредоточенных мужчин за далеко за сорок и молодежь в почти в четыре утра на пятачке перед клубом, где для них играли забойные тувинские хиты времен ВИА, в это же время внутри, на сцене выступал камерный фольклорный состав. Жалко, ограбили оператора ГТРК «Тыва» в Кызыле, и пленка фестивальная за 2001 год сгинула).
В прошлом году в это же время на деревянных от усталости ногах я плелась после оглашения последнего номера в 4.45 утра к палатке, в тумане рассветающего дня впереди, прихрамывая, шел Аллан Маршал, только что выдававший африканские коленца на сцене. На сцене был задорный молодой человек, а передо мной, я поняла по усталой спине и походке, действительно топал восьмидесятилетний ветеран Второй мировой войны, чему никто не поверил, когда ведущий Андрей Чымба огласил биографию музыканта, потребовав аплодисментов.
«Да это же тусовка! Игорь использует фестиваль для собственного пиара!». Но дух попутной корысти отстраняет человека сразу. Никто не заговаривает об этом, никто не осуждает и не пресекает (некогда, некому!), но попытки сделать себе паблик-рилейшн на «Устуу-Хурээ» смотрятся убого и развенчивающе. Боюсь, что Игорь Дулуш, как и все, кто вовлекается в эту орбиту, себе уже не принадлежит, и какие эпитеты несутся ему в спину, уже не имеет никакого значения. Есть воля «Устуу-Хурээ». В моем атеистическом сознании это открытие расположилось с обескураживающей легкостью. Что гонит всех к июлю в Туву? Не все буддисты, не все родом из Чадана, не все друзья Игоря и даже не все музыканты. Но потом яростный Юрий Льноградский, промучившийся несколько дней со своим джаз-бэндом в Кызыле без билета, и даже без завтраков, обедов и ужинов, вдруг напишет осенью из Самары пронзительное – у меня есть друг. А звездный Кувезин, осуждающе отстраненный от этой проигрышно безденежной затеи (фестиваль без бюджета, вдруг сорвется), и даже пожертвует какой-то там своей частной собственностью, вспомнив, что он, во-первых, из братства музыкантов, а потом уже бизнесменов. Экспорт «Устуу-Хурээ» в Красноярск и Новосибирск, перед рафинированной публикой Академгородка поет Александр Саржат-оол. Его поняли. (Руководимая им легендарная в Туве группа «Амыр-Санаа» появилась в 1987 в кызылской ИТК). В Кызыле есть панки?! Усмешки пришлось притушить. Иван Возовиков собственной персоной. Это человек поющий и про шагонарские КАМАЗы. Никто никогда не сложил бы эту песню. Слабо. А он сделал. Ура!!!
Самые теплые воспоминания от поездки на Сут-Холь. Отчего-то нам всем виделись именно там молочные реки (Сут-Холь - "молочное озеро") и кисельные берега. Теперь эту финальную часть фестиваля можно назвать «сут-хольским экстримом». Очевидцы рассказывали, что в прошлом году, переодетый в сухие чабанские портянки, сапоги и тувинскую шубу, Аллан Маршал оказался неотличимым (и по загару) от владельца этих бесценных в непогоду вещей. Мы ехали в ясный солнечный день, машины, выгрузив всех у подножия с вещами, налегке поехали в гору. По дороге они порастерялись, поопрокидывались и, в общем, мы добрались до озера в два часа ночи разрозненными, злыми, голодными, обессилевшими группками. На кисельных берегах не оказалась обещанных юрт с горячим ханом. В кромешной темноте завопила финка Пипа - девушка, приехавшая на другой фестиваль, мирно завершившийся в Кызыле, но каким-то недоброжелателем отправленная на таежный Сут-Холь в платье и с игилом под мышкой. Она кричала в первый раз ровно шесть часов назад, напугав всех. Несмотря на мешанину языков, народ понял без переводчиков – она хочет есть и у нее истерика. Она не понимала, почему по дороге на Сут-Холь нет закусочных, и ей никто не предлагает пообедать. Я не знала, что финны так эмоциональны. Девушка не отказалась от мятых яиц, половин булок, надкусанных пирожков и теплой воды. В час ночи у озера ей понадобилось отпить горячего чаю с молоком, потому что прошли все мыслимые сроки приема пищи. Она стала плакать, но тихо, безнадежно уткнувшись в свой игил. Циничный мальчик сплошь в татуировках, кажется из Австралии, лег у костра, достал фляжку, наплевав на сухой закон фестиваля, хлебнул и стал равнодушно засыпать под этот вой. Не выдержали наши музыканты-духовики, выпросившие у шумно отдыхавших неподалеку граждан тувинского соленого чаю с молоком. Пипа, всхлипывая, успокоилась.
Переводчик с английского, принятый мною за араба, оказался студентом из Шагонара (Темир, Тимур?). Он лихо развел костер, рассказывая, как они с отцом в тайге, зимой выжили таким же образом: вскипятив на огне воду в пластиковой бутылке из-под «колы». Чай и вправду заварился, бутыль не растаяла, а мы, одарив им всех гостей, к трем часам ночи взялись за баранов. Я не знала, почему «мы» и кто эти «мы», видела снующие руки и помогала, чем могла. Все кто резал, чистил, варил и разносил барана (в полной темноте, при минимуме воды, никто толком не знал в какой стороне озеро и как к нему спускаться) в эту ночь были восстановлены затем памятью и расспросами. Это была лучшая вокалистка России конкурса духовых оркестров 2005 года Софья Кара-оол, заслуженная артистка России и Тувы Галина Мунзук, режиссер театра Марина Сарыг, а принятые мною за профессиональных забойщиков и костровых парни оказались педагогами училища искусств и музыкантами симфонического оркестра. На обед с девушками из «Тыва кызы» мы еще настряпали тувинских лепешек и раздавали заинтересованным французам советы, как на парижской кухне приготовить этот изыск. Вечером, на случайно подвернувшейся машине я возвращалась в город. Не одна. Счастливую Пипу, теперь ни в какую не желавшую расставаться с Сут-Холем, решительно усадили в транспорт, наперебой на разных языках расписывая ужасы возможной зимовки, потому что «машины, Пипа, сломались, и никто, никогда сюда уже за нами не заедет, придется идти пешком, Пипа, долго, очень долго, ты просто не представляешь, как долго». Она трогательно попрощалась со всеми. На одном из ухабов раскрылся рюкзак, и из него посыпались Пипины запасы конфет и печенья. Я так и не поняла, почему загадочная финская девушка вчера плакала от голода…
«Бьют – беги, дают – бери».
Несчастный человек под названием «спонсор», одолеваемый просителями с утра до вечера, может наобещать, а потом в час Х пропасть. Как я проклинала свою доверчивость, обнаружив в ночь на четвертое (наутро - открытие фестиваля), что бумага, на которой значились имена, фамилии и телефоны никого ни к чему не обязывает. Приехавших с пересадками Нью-Йорк – Милан - Москва – Красноярск – Абакан – Кызыл «Сан-Ра» отказались принимать в гостиницу «Монгулек». Сонный генеральный спонсор заявил горничной, что впервые слышит о том, что будут размещены музыканты. Утром оказалось, что сто бейджиков, пересчитанных мною и твердо обещанных директором, так и останутся лежать в магазине «Тройка», потому что он улетел в командировку и ничего не передал своим подчиненным. 30 литров бензина благополучно остались на одной из частных заправок: человек, обещавший их залить фестивальному автобусу, в оговоренный день заправки стал неуловим. Тысяча рублей, обещанных фестивалю вместо продуктов, были перекинуты на другого кредитора, у которого при себе не оказалось обещанной суммы и т.д… «Билайн» в торговом доме «Аржаан» не вернул деньги, отправленные на несуществующий телефонный номер. Все попытки объяснить, что оператор должен не только получать деньги, но и думать головой, видя человека, неспавшего трое суток за рулем, перечисляющего их на телефон «деревня - дедушке», помочь ему разобраться с номерами, оказались бессмысленны. Главный фестивальный номер, на котором были завязаны все связи, заглох, пока опять не наскребли в два часа ночи денег и не купили карточку в единственно возможном ночью месте – круглосуточном магазине оптовой базы «Обувь». Могу только предупредить – у операторов Билайна что с возу упало, то пропало, проще не связываться. Если ребенок или подслеповатая бабушка ошибется одной цифрой в многозначном ряду, ваши деньги даже не попытаются вернуть.
Почему пришлось бегать по спонсорам? Министерство культуры сочло, что конкурсы «Лилии Азаса» или «Хову-Аксы» и коммерческий фестиваль с трехмиллионым бюджетом в соседней Хакасии (Саянское кольцо) значимее, чем седьмой международный фестиваль живой музыки «Устуу-Хурээ». Тувинские музыканты поедут в Шушенское, Чадан им негласно запретили. Говорят, даже обзывали «оранжевым». Никому не приходит в голову, что средства, вкладываемые в свое собственное детище, фестиваль, привлекающий людей со всего мира, вернутся сторицей. Те же гостиницы, интернет, почта, магазины, заправки получат прибыль, если количество желающих посетить Туву в эти дни будет расти с каждым годом. Никто не брался подсчитывать, какой привлекательный образ Тувы создал за эти семь лет фестиваль «Устуу-Хурээ». Полагаю, что отдача была больше, чем целенаправленная деятельность целого министерства культуры в этом направлении.
Как и всякий живой организм, фестиваль переживет все положенные фазы: рождения, становления, зрелости и умирания. При этом экономическая успешность – свидетельство зрелости - может оказаться его концом. Игорь Дулуш, почивающий на лаврах, станет знаком, что все живое, непосредственное, притягивающее отмерло, и «Устуу-Хурээ» - это та самая хорошо отрепетированная и срежиссированная тусовка, в чем фестиваль досрочно сегодня пытаются уличить. Когда двери труднодоступных кабинетов будут раскрываться навстречу Дулушу, а не захлопываться в раздражении, когда бюджет фестиваля начнет оперировать миллионами, как у господина Катаева на соседнем «Саянском кольце», а не нынешним нулем, можно будет сказать: «Прощай, «Устуу-Хурээ». Невозможно было шесть лет назад подогнать это чаданское детище тувинских реалий под параметры «фестиваль» и соответствовать обязательным требованиям успешности: юридическая регистрация, номер счета, учредители, главный бухгалтер, вписывание в определенные отношения и их выстраивание: раскрутка - отжим (звонких дивидендов). Никакие понятия об авторских правах, эксклюзиве, аккредитациях и ограничениях, взносах и штрафах, никакой доморощенный российский мендежмент в Чадане не работал. Не мог запуститься по определению. Только сегодня это становится насущной необходимостью. Музыканты выезжают, они уже знают себе цену. Рыночную, без патриотизма. Рядом с «Устуу-Хурээ» за это время вырос попутчик. Все промахи фестиваля оборачиваются плюсами для него. На эхе «Устуу-Хурээ», слабых раскатах горлового пения, оттисках имен рядом благополучно процветает двойник. Потому что на «Устуу-Хурээ» не умеют считать деньги по-современному. Целей таких не ставят. Хорошо это или плохо? Я начала с подозрения, что это в худшем случае спасительно. Будут деньги, придут проблемы и губительные распри.
Выходит, Игорю надо не держать обиду, а высказать большую «спасибу» министерству культуры и его текущему, в смысле очередному, руководителю. За то, что не поддерживает. За то, что не понимает. За то, что не видит стратегии. Когда выделяются средства на проезд тувинских коллективов в Шушенское и выносится негласный запрет на посещение «Устуу-Хурээ», получается то, что можно определить, как «это не есть хорошо». В Шушенском нет никакого почитаемого душой места, если, конечно, не принимать за него ежегодно освежаемый шалаш Ильича. Там не поют горлом. Там нет оркестра, состоящего из пра-инструментов, пронесенных с начала, может быть, неолита. Там есть все, кроме уникальности.
Чтобы на ровном месте создать очередную кочку, привлекающую капитал, оказывается, нужно немного смелости и денег: одолжить идею и позаимствовать музыкантов у соседей, тех, кто это имеет, но не ценит. Я снова о «Саянском кольце» и «Устуу-Хурээ», становящихся близнецами-братьями по составу участников. Доказать пустоту «Саянского кольца» несложно. Надо просто в нем не участвовать. Без имен знатных шаманов, горловиков и аутентичных исполнителей сгинувших славянских песнопений он останется ни с чем. Без смысла, стержня и наполнения. С составом звездного жюри. При доброжелательном и грамотном настрое министерства культуры, когда-то слывший городом Чадан (статус можно подтвердить только количеством населения, увеличением рабочих мест и ростом производства) станет с помощью государства, а не только акциями музыкантов и добросердечных предпринимателей, местом паломничества – верующих, музыкантов, туристов. Место здорового соперничества и борьбы за привлечение капитала в Туву занимает очередной тур борьбы с идеей, ведь не с Игорем же Дулушом борются? «Фестиваль «Устуу-Хурээ» - это миллионные долги. Куда Игорь Дулуш девал деньги?». Мне сложно представить бумагу с суммой хотя бы в сто тысяч, на которой, не вздрогнув, расписывался бы Игорь Дулуш. Где музыканту (я подчеркиваю - тувинского) симфонического оркестра пришлось бы расписываться за такие суммы? Нет ли тут путаницы с уходящим в отпуск, на пенсию судьей или банковским клерком?
В Чадане после прошлогоднего фестиваля осталась скважина (спасибо, обычно на это уходят года), за бурение которой кто-то кому-то (цепочка внутри государства, на уровне разных ведомств) остался должен миллион. Виноват фестиваль, конечно, в должниках Игорь Дулуш, не принимавший этот объект под роспись и не возглавлявший комиссию. Чаданскому горкоопу кто-то (не семья Игоря Дулуша) остался по той же схеме распоряжений от правительства должен: «Где деньги, Игорь?» В Сут-Холе кому-то вменили в обязанность кормить гостей. Как это осуществлялось - отдельная журналистская песня тех, кто там был и наблюдал, как исчезают вдалеке бараны. «Но где же деньги, Дулуш?». Совсем не понять, почему при таком списке преступлений главного обвиняемого до сих пор не привлекли к суду.
Повторюсь, что за семь лет проведения фестиваля «Устуу-Хурээ» мир узнал о Туве, о ее культуре, больше, чем за всю многолетнюю целеустремленную деятельность министерства. Это тоже работа, стоящая и вложения денег, и достойная признания. Никто из тех, кто принимал участие в проведении фестиваля, на дивиденды не рассчитывал. Напоминать, какой толчок для восстановления исторической памяти нам всем дал фестиваль с названием «Устуу-Хурээ» даже неловко. Я надеюсь, что журналистам, побывавшим на «Устуу-Хурээ», в том числе коллегам Д. Мосуновой из красноярского «Комка» найдется, что сказать о Туве и ее жителях. Напомню ее пассаж трехлетней давности: «Народ в Кызыле странный, непонятный и неродной. Уже вернувшись из путешествия, сравнив тувинцев с монголами, бурятами, китайцами, хакасами, подумала: почему так жестоко обошлась с ними жизнь? Простоты и великодушия пожалело небо, когда сотворило тувинца. Не любят они гостей - будь ты русский или нет. У монголов воруют стада. Работать не любят, но любят обманывать. Не понравилась мне и столица Кызыл – заброшенная и неухоженная».
Шесть лет назад в своем первом интервью о фестивале «Устуу-Хурээ» Игорь Дулуш сказал слова, ставшие вечным рефреном: фестиваль состоялся при полной самоотдаче всех, кто принимал участие в его подготовке и проведении. «Это фестиваль всего народа, не какого-то узкого круга людей или оргкомитета. У нас нет денег, но есть идеи, таланты, мастерство, может, есть. И есть смелость и вера в то, что люди нам помогут, потому что без этой веры никак нельзя».
Саяна МОНГУШ