Трудно сказать, где и когда начался этот путь. Можно считать точкой отсчёта красноярскую улицу Ленина, откуда стартовал наш автобус, или бетонные плиты, символизирующие мост через обмелевшую нынешним жарким летом реку Чадан. Трасса М-54, ведущая нас сквозь охваченные лесными пожарами Ергаки, замысловато петляет в пригороде Кызыла и стрелой устремляется на запад, к Чадану, - через степную Туву, опалённую оранжевым солнцем, пахнущую дымом, молоком и свободой.

Я страстно завидую тем, кто приехал сюда в первый раз! Мне не хватает той восторженной новизны, нервного потрясения от первого знакомства с удивительным народом, со страной, не похожей ни на один уголок этого мира. Тува - это заповедник, в который каждый сначала стремится незаконно проникнуть, пользуясь священным правом гостя, и, будучи принятым этой древней, всё повидавшей землёй, превращается в её ревностного охранителя, почитателя первозданной нетронутости и дикой красоты. Тот, кого она не примет, сюда больше не вернётся.

Короткое сибирское лето - это очень маленький шанс для локальных путешествий. Города в июле затихают: жители врассыпную рвутся в разные стороны - на Байкал, в Ергаки, на Алтай. Везде хочется успеть, всюду побывать, но... "Ты что - опять в Туву? Да сколько можно! Ты же сто раз уже там была. Давай лучше с нами - в ..., на ..., к ..." и т. п. Простите, дорогие, но я - к себе, на чаданскую поляну в лиственничной роще. Да, именно так: будто съездила на годовую вахту поработать и возвращаюсь на каникулы, домой. Да и как иначе, если знаешь по именам не только местных жителей, но даже лошадей и собак? Какой из тебя турист, если с тобой здороваются так, будто только вчера расстались?

Я часто слышу, как фестиваль "Устуу-Хурээ" сравнивают с другими музыкальными опен-эйрами, и чаще всего сравнения звучат не в пользу тувинского. Дескать, народу мало, торговли никакой, цивилизации нет, тувинцы опасны, и самое главное - нельзя бухать! Это что же за отдых такой, без алкоголя? Пол-отпуска насмарку. Раньше я спорила с этим, пыталась доказать, что всё не так на самом деле, что народу столько, сколько надо, цивилизация не нужна вовсе, тувинцы поголовно добродушны, а кто сильно хочет выпить - всё равно найдёт... Теперь не спорю, соглашаюсь и молча собираю рюкзак: нам просто не по пути.

И здесь так у каждого. Красноярск, Новосибирск, Москва, Питер, Европа, Япония, Украина, Америка, Скандинавия - всё это лишь точки старта, а финишная прямая - вот она: восемь длинных прямых и бескомпромиссных километров к нашему храму. Мы слетаемся на звуки живой музыки, которая звучит в такт нашим сердцам, и, как мотыльки, кружим вокруг негаснущей лампадки "Устуу-Хурээ" - храма, который построили себе сами.

Десять тысяч человек и десять тысяч шагов - много это или мало? Раскалённая степь травит пряными запахами, жестокое полуденное солнце кружит голову, стаи пикирующих орлов-истребителей водят свой гипнотизирующий хоровод в безоблачном небе под медитативные звуки оркестра... Люди идут пятикилометровой змеёй: это шествие не похоже ни на демонстрацию, ни на митинг, ни на спортивный марафон. Старики, дети, тувинцы, русские, иностранцы, музыканты, журналисты, полицейские, врачи, гости и хозяева - в этой дикой степи стираются любые различия, здесь каждый идёт наедине с собой, но в ногу со всеми. Хороо - это осмысленный шаг, ведущий к цели. Он очень непрост, этот путь, но мы сами выбрали его. И - да, мы его прошли.

Четырнадцать лет понадобилось, чтобы он появился: белоснежный, красивый, как сказочный теремок, украшенный тысячей статуй многозначительных, хитро улыбающихся Будд. Сейчас уже можно прямо сказать: это была изначально бредовая идея, но бред за это время стал брендом. Невозможно было поверить музыканту Игорю Дулушу в 1999 году, что разрушенный большевиками Верхнечаданский хурээ, обагрённый кровью десятков расстрелянных лам, снова будет жить своей сакральной жизнью, будет восстановлен с принципиальной точностью, на пожертвования будущих прихожан и силами волонтёров-строителей. В нищей республике, растрёпанной ветром перестроечных перемен, измученной социальными болезнями и преступностью, тонущей в котле националистических распрей, призывать к строительству храма - затея малоперспективная. Потом были годы, потраченные на поиск финансов, подготовку макета, разборки с чиновниками, и вдобавок - на музыкальный фестиваль, стремительно набирающий обороты и ставший главным ежегодным культурным событием в республике.

Четырнадцать лет адовой головной боли и захлёбывающегося сердечного ритма. Это странно, но в то, что храм наконец откроется, некоторые не верили до последних дней. "Не успеют", "не позволят", "не получится"... А другие - верили и строили. Верили Будде, Христу, Кришне, Аллаху, Духам, Музыке, Слову, Дружбе, - у каждого свой Бог. Верили - и построили.

Во время торжественного открытия и впоследствии с фестивальной сцены было сказано много красивых и правильных речей. Выступали высокопоставленные гости-хозяева, рассказывали о тяжёлом и непосильном труде, о неимоверных усилиях, которые пришлось приложить, чтобы Устуу-Хурээ вновь открыл свои двери людям. Оказывается, в строительстве принимало участие такое огромное количество чиновников, министерств и ведомств! Все только и делали, что помогали - давали деньги, стройматериалы, прокладывали километры асфальта, проводили электричество, месили цемент, грузили КамАЗы тоннами песка, чуть ли не всех Будд лично расставляли по полочкам... Поверьте - ирония здесь уместна: ни строительная бригада Леши Монгуша, состоящая из простых чаданских мужиков, ни музыканты Тувинского правительственного оркестра, сутками не вылезающие со стройплощадки, ни десант красноярских волонтёров, месяц без перерыва вкалывающих на храме, стараясь поспеть к сроку, - все эти люди не лезли к микрофону со сладкими речами. Они уже сделали своё дело и получили свою награду - удовлетворённое молчание, которое, как известно, - золото.

Теперь храм зажил своей жизнью: ламы вступили в свои права, и обычная стройплощадка стала священным местом. Многие, кто посвятил строительству драгоценное время своей жизни и вложил в храм немало труда, жалуются: мол, как же так, я лично здесь доски укладывал, а меня на территорию не пускают? Игорь Дулуш довольно улыбается: "Мы ведь этого и хотели". Как после исполнения заветной мечты - кажется, что жить уже незачем. Храм построен - что теперь? Что будем делать, к чему стремиться? Какую музыку играть и для чего?

На самом деле, конечно, конец пути - это всегда начало нового. Так и здесь: храм - это лишь основа. Потом тут появится полноценный монастырь - дацан, где будущие ламы станут изучать философию, астрономию, тибетскую медицину. А фестиваль живой музыки и веры по-прежнему останется главным идеологом и сподвижником этого строительства, носителем уникального духа Устуу-Хурээ, благодаря которому у стен тувинского храма сегодня молятся люди не только разных конфессий, но и вовсе атеисты. Вот уж действительно - истинная вера не имеет ни прописки, ни национальности.

Для тех участников и гостей фестиваля, кто ездит в Туву ежегодно, перемены, произошедшие в тувинском обществе за эти годы, заметны невооружённым глазом. Ещё пару лет назад в Чадан - криминальную столицу республики по прозвищу "Чикаго" - не поехал бы ни один благоразумный таксист. Воровство, грабежи, пьянство и драки - этим и сейчас принято пугать туристов. Но при всём сохранившемся антураже разрухи перемены просто колоссальные. На улицах города - дорогие джипы, хорошо и качественно, а главное - со вкусом одетая молодежь, сотовые телефоны даже у трёхлетних детей, повсеместный Интернет, на концертах - многие зрители с модными планшетниками. В ветхом здании городской больницы - новейшее оборудование и квалифицированный персонал. Если раньше улицы не то что Чадана - Кызыла пустели с заходом солнца, то сейчас в одиннадцать вечера в тувинской столице - красивые женщины с маленькими детьми, спокойно прогуливающиеся пары, очень много русских.

Люди стали требовательнее не только к себе, но и к культуре: так же пристрастно и внимательно наблюдают за происходящим на фестивальной сцене, чутко реагируют на музыкальные новаторства, активно приветствуют понравившихся музыкантов. Но музыка "Устуу-Хурээ" - это разговор отдельный: уровень фестиваля традиционно растёт из года в год. Чутко улавливая новейшие тенденции, растут и тувинские коллективы, появляется много новых. Остаётся лишь удивляться их закрытости во внутритувинской среде, хотя любой из них достоин если не мировых, то хотя бы российских гастролей. Однако услышать тувинских музыкантов даже в соседнем Красноярске непросто: и это уже проблема культурной политики региона. Министерству культуры Тувы следует больше внимания уделять самобытным творческим коллективам, а не прозападной гламурной попсе.

Искусство - это тоже храм, который нужно строить, и путь к нему не может быть накатанным и дешёвым. Впрочем, в Туве всё появляется и развивается не "благодаря", а "вопреки", так что и тувинскую культуру - музыку, спорт, духовность - не удастся испортить никакими модернизациями. Слишком талантлив, чуток и верен себе этот народ.